Долгая дорога домой v2 - Страница 42

— Да как его выполнишь?! Двенадцать сотен да десяток пушек! А там османы!

— Насчет пушек пока неизвестно, но есть у меня мысль на этот счет. Возьмем мы города, главное чтобы казаки не струсили.

— Среди нас трусов нет! — рявкает он. — Если нужно, то живота своего не пожалеем!

— Значит, возьмем татар на меч, — пожимаю плечами. — Главное чтобы они согласились.

— Кто?

— Наши будущие помощники, но это я с царем еще обговорю. Если согласится, то хорошо, а нет, так зачем говорить? И да, ты пока не говори казакам о ханстве, а то подслушают и донесут татарам да османам.

— Хорошо…

После обеда, поднимаюсь в комнату и, не раздеваясь, ложусь на кровать. Вымотали меня эти разговоры, особенно с Иваном Грозным. Все, что надо получил, да и цена приемлема. А кот так и не объявился. Ладно, не маленький — сам разберется.

Атамана я не обманул: если царь согласится дать послабления купцам и ростовщикам определенной народности в делах торговых, то ворота нам откроют, да стражу напоят каким-нибудь ядом. Мамая-то они отравили. Позже чем надо, но все же… А значит, к концу лета от Крымского ханства останутся одни воспоминания. Правда, если Грозный действительно заключил союз с Габсбургами для нападения на османов. Ведь недовольных татарами хватает! Там и остатки Феодоро, где христиане, и купцы. Значит надо получить верительные грамоты, и тогда все обойдется малой кровью с нашей стороны.

Незаметно для себя засыпаю…

— Лис, проснись! — тормошит меня характерник.

— Что случилось?

— Утро, — усмехается он.

— Это хорошо, поем и пойду в либерию нашего царя, — растираю лицо руками, прогоняя остатки сна.

У входа в кремль меня ждет монах. Стражники снова забирают оружие, а черноризец снова проводит в известный мне кабинет, и уходит. Все на месте, но царя нет. Прислонившись к стене, прикрываю глаза. И сколько мне ждать?

Из этого трансового состояния меня выводит скрип двери. Заходит Иван Грозный, все в той же рясе. Отвешиваю глубокий поклон.

— Ты меня заинтересовал, — произносит самодержец, — и я хотел бы узнать, как ты собираешься выполнять свою клятву.

— Я думал попросить о верительной…

— Выпей, — перебивает он меня, протягивая кубок, — а то сложно говорить, когда в горле пересохло.

Парой глотков осушаю кубок. В голове возникает легкий шум, не остается ни одной мысли.

— Так как ты думаешь покорить Крымское ханство?

Пересказываю ему свои размышления. Царь начинает ходить по комнате.

— Откуда ты это знаешь? — он впивается в меня взглядом.

— Из… — но смотря в волчьи глаза царя, понимаю, что меня опоили какой-то сывороткой правды. — Из разговоров людей, да и головой думать умею.

— Хорошо, — кивает самодержец, — будет тебе грамота, но если что, то ответишь головой! А теперь ступай, тебя проводят в мою либерию!

Низко поклонившись, покидаю комнату. За дверью меня ожидает сопровождающий. Завязывает мне глаза плотным платком и, придерживая за локоть, куда-то ведет. Идем достаточно долго, где-то поднимаемся, где-то спускаемся по узким ступеням, но на улицу не выходим. Значит библиотека в кремле.

— На закате я вернусь, после моего ухода можешь снять повязку, — произносит он и раздается звук удаляющихся шагов.

Выждав, на всякий случай еще пару минут, снимаю платок и пораженно замираю. Просторный зал со сводчатыми потолками, плотно заставлен шкафами, набитыми манускриптами и свитками в тубусах. Настоящая сокровищница! Какие три декады, тут нужны годы, чтобы прочитать все! У моих ног стоит фонарь со свечой и корзина, видимо для складирования выбранных рукописей. Вешаю ее на локоть правой руки, фонарь беру в левую, и начинаю прохаживаться вдоль книжных рядов. Пахнет старой кожей и еще чем-то незнакомым, но ни малейшего намека на плесень!

Слежки не чувствую, но на всякий случай использую «Поиск». Ага, аж два раза: он ничего не показывает — слишком высок пассивный фон магии! Такое собрание магических книг и свитков… Это точно рай! А были бы библиотекарши в кольчужном белье, то была бы Вальгалла!

Все это хорошо, но сначала найду части посоха.

Три часа, но я нахожу тубус с нужным свитком. Осторожно достаю и разматываю его. Что-то на греческом, бесполезен — я все равно не знаю этого языка. На частях посоха закреплены концы рулона. Аккуратно их достаю. Хм, не переломлен, а словно распилен, да и коротковат: каждая часть длиной мне от локтя до запястья. Захожу за стеллаж, сняв наруч, вкладываю обломки в рукав поддоспешника и надеваю его обратно.

Теперь можно и почитать…

— Странник, скоро закат, — за спиной раздается голос монаха, и я вздрагиваю.

— Хорошо, пошли, — встаю со стула и завязываю себя глаза.

— Подожди, мне приказано тебя обыскать!

— Ищи, — пожимаю плечами.

А ведь это хамство: допустить в библиотеку, а потом обыскивать! А то я не понимаю, что книги с собой выносить нельзя, но, похоже, и переписывать их нельзя, странно.

— Все, пошли, — произносит монах, и, снова придерживая за локоть, ведет к выходу.

Снова идем по коридорам, спускаемся и поднимаемся по лестницам. Вот мы и на улице. Снимаю повязку, монах протягивает мне мой чекан.

— Завтра приду пораньше, — говорю ему, развернувшись на каблуках, иду на постоялый двор.

По дороге, наконец-то понимаю, что меня смущало весь день: древнерусскому языку не обучен, но спокойно говорю и читаю на нем! Если в мире охотника это было нормально — мне досталась часть его памяти, то тут… Или это последствия перехода между мирами?